Екатерина Полякова – женщина-оркестр. В ее семье были художники и военные. Ей удалось органично совместить оба таланта. За плечами — 25 лет службы в армии. И периодически – кисть в руках. В перерывах между службой, как только выдастся свободная минутка. Где-то на коленях в клубе или дома — на кухне. Просто потому, что хочется писать, творить и переносить эмоции на полотно.
Творческая пауза
Екатерина – артист 2 категории оркестра 25-ой отдельной воздушно-десантной бригады. В 1995 году после окончания художественного училища сразу отправилась в армию служить, ведь в лихие 90-е найти работу по специальности было сложно.
— Нужно было думать над тем, чтобы кормить семью, — рассказывает Катя. — Вот так сменила специальность – по линии отца у меня все военные, а мама с бабушкой – художники. Потом это все меня так заинтересовало, что я втянулась и не представляю свою жизнь без армии.
С началом войны на востоке Украины в 2014 году в ее творчестве наступила пауза. Говорит, что в состоянии стресса рисовать совсем не хотелось. Были выезды в зону ООС. Также она выполняла задачи в ППД (пункте постоянной дислокации) – наряды, дежурство, работа с компьютерной графикой на благо родной бригады баннеры, полиграфия и многое другое. Карандаш и кисть Екатерина взяла в руки только через пять лет после начала войны.
— Общая жизненная канва рухнула и подверглась деформации, и все творчество сошло на нет, — делится Екатерина. — В моей жизни все начиналось с иллюстрирования детских книг, была и компьютерная графика, я училась на заочном и как раз в 2014 должно было быть дипломирование. Но все тогда остановилось в один миг: времени на защиту диплома уже не было. В прошлом году я вернулась к рисованию, хотя уже не думала, что такой момент наступит. Я поняла, что должна рисовать тех, кто находится там, на войне. Тех людей, которые защищают нас каждый день.
Художественная академия, где она училась, находится в Луганске. Екатерина заканчивала ее по специальности художник-оформитель. И родом оттуда. С 2004 года проживает в Днепропетровской области. «Я помню сокращение армии с конца 90х, все урезания и так далее. Все это проходило на моих глазах», — говорит она.
Слово капеллана
Толчком к тому, чтобы снова начать рисовать послужили слова капеллана бригады отца Александра. И его Екатерина рисовала уже дважды – портрет и картина «Молитва».
— Я ходила в полку в депрессивном состоянии и капеллан мне сказал: «Ты должна, ты умеешь, у тебя есть этот дар!», — вспоминает Екатерина. — Первым моим портретом и стал портрет отца Александра Даманского, нашего капеллана бригадного. Он позировал сидел, общались, так родился портрет.
Художница говорит, что не менее сложным для нее был и портрет командира бригады полковника Олега Зенченко, ведь рисовать сильных и волевых людей – это тоже своеобразный вызов. Его портретов у Екатерины два – один яркий, в форме. Другой – момент после прыжка с парашютом, приводнение. Довольно сложная практика – прыжки на воду. Два года назад в 25-ой бригаде возобновили такие учения и именно этот день запечатлен на картине для истории.
Многие образы к Кате приходят на основе эмоций и рассказов товарищей по службе. Некоторые – реальные портреты и ситуации. Как, например, встреча дочери с отцом, который вернулся из зоны боевых действий. Момент, ради которого стоит жить.
На ее картинах живые глаза — глаза тех, кто видел войну. В них есть боль, разочарование, вера в победу и любовь к Украине. Гамма чувств и мастерство – передать все это зрителю.
Работает Екатерина чаще с пастелью, сухим материалом.
— У меня больше склонность к графическим материалам, живопись сложнее – это тонкая материя, чувство цвета, — делится она. — С момента как я начала рисовать снова у меня появилось около 20 работ. Я понимаю, что поймала струю, и буду работать в этом направлении. Мы должны говорить про войну, помнить этих ребят. Те, кто будет после нас – тоже должны узнать про их подвиги и работу. Вообще, в искусстве сейчас, как мне кажется, про войну говорят очень мало, эту тему как будто отодвигают на второй план. Но об этом нужно кричать всеми доступными методами! Война и горе не должны быть обыденными. Мне нравится рисовать лица и глаза – в них все есть, все видно без слов!
Могла бы нарисовать Путина
Екатерина воспитывает сына Мишу, которому скоро 15 лет. Он себя в живописи не видит и планирует работать в структуре МЧС. В дальнейших планах художницы – рисовать девушек-военных, вдов военных, детей и даже животных, которые стали живыми талисманами бригад.
— Я готова рисовать каждого, всех, кто делает этот труд! – утверждает Екатерина. — Сколько во мне будет сил и вдохновения – столько и буду рисовать. Возможно, когда-то будет выставка, но столь далеко идущих планов у меня пока нет.
На вопрос, могла бы она нарисовать российского президента Владимира Путина, Катя смеется и задумывается. «Да, могла бы! Но как-то специфически – что-то жесткое, вполне!», — говорит она.
В 2014-м общая жизненная канва рухнула и подверглась деформации, и все творчество сошло на нет. В прошлом году я вернулась к рисованию, хотя уже не думала, что такой момент наступит. Я поняла, что должна рисовать тех, кто находится там, на войне. Тех людей, которые защищают нас каждый день.
Дарина Сухонос-Табацкая, фото Сергея Бараненко.
Категория: Новости Днепра, Новости Культуры Днепра
